Семенова Мария в Барнауле писатель

Пресс-конференция, посвященная участию Марии Семеновой в «Празднике книги»:

Мария Васильевна, у вас техническое образование. Как вы пришли в литературу?

Всему виной моя тяжелая наследственность – мои родители были учеными. Самым достойным занятием в моей семье считалась наука. Вот я и пошла в технический ВУЗ. Рисовать картины, писать стихи и снимать фильмы – это все хобби. Моя мама говорила, что если я вдруг решу выйти замуж за кинорежиссера, она спросит его о том, чем он занимается. То, что он снимает кино и получает премии в Каннах - не считается, главное, чтобы он что-то ДЕЛАЛ. Такое отношение к профессии витало в нашей семье в воздухе. Технический ВУЗ – это мой сознательный выбор, о котором я ни секунды не пожалела. Я до сих пор не боюсь никакой работы, умею пользоваться разными инструментами.

В нашем доме вообще витала атмосфера научной добросовестности. В моем детстве родители писали диссертации, им нельзя было мешать. Все, что мне понадобилось от филологии, истории, этнографии, археологии и других вспомогательных дисциплин, я взяла самоучкой. Человек всему может научиться сам. В институте главное – это овладеть способностью к самообразованию. Научиться учиться. И тогда перед человеком все открыто – никакая книга его не запугает, он сумеет взять из нее все, что ему нужно. Если мне это удалось, тогда я совсем молодец!

Вас называют родоначальницей жанра славянского фэнтези. Чувствуете ли вы груз ответственности?

Когда кто-то говорит, что Семенова «родила» литературный жанр, меня это только смешит. А чем занимались Пушкин и Гоголь? «Вечера на хуторе близ Диканьки» - это ли не славянское фэнтези? Про соцреализм я вообще молчу. Если кому-то нравится так меня называть – пожалуйста! Я отношусь к этому совершенно спокойно.

Ваша писательская карьера началась в советские годы. Прошло много лет. Насколько различаются условия для творчества тогда и сейчас?

Внешняя среда не играет никакой роли. Какая разница, что царит на улице – идеология или рынок? Сиди и пиши! Выхода своей первой книги я ждала девять лет. Я не рыдала в подушку и не писала тайком в подъезде «Долой КПСС!». Да, меня не печатали, но писать-то мне никто запретить не мог! Тебя победили только тогда, когда ты сам признал себя побежденным! Тоталитаризм успел меня царапнуть, издыхая. Главное – осталась в живых. Творчество существовало даже во времена самых беспросветных режимов. До нас дошли шедевры литературы и изобразительного искусства из эпох, про которые без ужаса и содрогания и думать невозможно.

А вот ловушек на пути выхода писателя к читательской аудитории за эти годы меньше не стало. Если раньше существовали идеологические подставы, то теперь в издательство приходит начинающий автор, приносит интересное произведение, над ним работают редакторы, печатают, и тут начинается самое интересное – у писателя за ушами «вырастают» лавровые листья, в глазах появляется звездный блеск и... человек кончается. Он либо идет по ниспадающей, либо его фамилия превращается в бренд, на который работает бригада «литературных негров», либо он так и остается автором одной книги. Подстава у каждой эпохи своя.

А у вас есть «литературные негры»?

Господь с вами! Это ни к чему! Мне интересен сам процесс творчества. Я могу себе позволить соавторство – когда ко мне приходит литературно-одаренный человек с идеями, которые я воспринимаю на ура или такой, кто владеет такими знаниями, которых нет у меня. К примеру, с Феликсом Разумовским мы писали «Кудияра». Феликс служил в армии, работал в милиции, серьезно увлечен вопросами древней мистики. Он отвечал за эту часть романа. Я же была координатором – «прочесывала» текст Феликса и приводила его в общее соответствие, описывала жизнь научного института и приключения девушки с собакой.

Вот-вот выйдет книжка в соавторстве с пока что никому неизвестным Дмитрием Тыдыевым. У него хорошие задатки и, я надеюсь, он скоро выйдет на самостоятельную дорогу и «прозвучит» уже вне тандема со мной. Мы познакомились в издательстве. Когда он читал книги про Волкодава, его «зацепили» судьбы персонажей, которых я наметила, но развивать не стала. Это, например, злобный надсмотрщик Волк, который перед тем, как погибнуть от руки Волкодава, с не менее злобной надсмотрщицей родил ребеночка, которого тут же убили. А что, если этот ребеночек не погиб? Дмитрий в тот момент жил в Екатеринбурге и мы с ним по электронной почте играли в пас. В итоге родился вполне пристойный сюжет. Эта книжка будет называться «Бусый волк»

История слова «бусый» довольно любопытная. Все началось с пушкинского «В темнице там царевна тужит, а бусый волк ей верно служит». Я выросла на том, что он был бурый. Все знают, что волк серый. Почему он бурый? Потом я где-то встретила «серый». Апофигеем была строчка «... а босый волк ей верно служит». А то ведь волки – это разновидность котов в сапогах, которые ходят только в обуви! Чего ради дядям- и тетям-филологам понадобилось так радикально адаптировать классика для детей? Тем не менее, слово «бусый» вполне реально. Я лично знаю людей, для которых «бусый», «бусота» и «бусь» являются живым разговорным языком. Котов за масть тоже часто называют Буська.

У меня страшно поперечный характер. Я не спорю с кем-либо до хрипоты, но когда мне показывают столбовую дорогу и говорят, что все ходят там, я пойду туда, где никто не ходит. Сначала буду копать носом, потом лопатой, а после и экскаватор пригоню! Никто не знает слово «бусый», а я его в название книжки! Героя обидели, он весь роман собирается с духом, потом идет и мстит... А у меня он отмщает на первой странице! А все остальное происходит уже после того, как он возьмет блондинку подмышку и пойдет с ней навстречу закату. Я потому и пишу о древних славянах, что все учебники утверждают, что о них ничего неизвестно. Привет! А чем тогда десятки лет занимаются в раскопках разные академики? Однажды я привезла археологам рукопись книжки «Мы - славяне». Эти святые люди разобрали ее по главке (каждый по своей специализации) и написали мне замечания толще самой рукописи.

В чем, на ваш взгляд, заключается миссия современной литературы?

Наверное, во все времена правильная литература должна нести разумное, доброе, вечное. Существуют какие-то непреходящие ценности, на которые каждое время дает свой ответ. Что-то возникает здесь и сейчас – вчера этого не было, завтра уже не будет, а литература это отразит. Когда пытаешься разобраться в менталитете разных эпох, интереснее всего следить за тем, как в то или иное время решались вечные вопросы, и какие своеобычные темы поднимала тогда литература.

Вкладывали ли вы разумное, доброе, вечное, когда писали книгу о Волкодаве?

Тут встает вечный вопрос между духовными сущностями литературы и ее коммерческим аспектом. Я не осуждаю людей, для которых литература стала доходным бизнесом. Если кто-то перед написанием романа просчитывает конъюнктурные вопросы - Бог ему судья. Я работаю по-другому. Каждая моя книга – это полная отдача душевных сил. «Волкодав» несколько выходит за рамки вопроса соотношения духовного самосожжения и желания заработать копеечку в семейный бюджет. Но если бы мне поставили условие: или писать эротический роман, или не писать вообще, я бы его написала. Жить-то надо! Наверное, я бы нашла, что сказать читателю. Кстати, когда закончилась коммунистическая идеология, многие авторы резко перестали писать. Они замолчали потому, что кроме изощренного поединка с цензором им больше не о чем было сказать читателю. Хотя кушать им хотелось так же. Закончилась стенка, о которую они так долго бились лбом – бодать стало нечего.

Как вообще родился «Волкодав»? Что подвигло вас, женщину, написать такую книгу?

Как говорил наш руководитель литературного объединения: «Есть женщины-поэты и мужчины-поэтессы». Грош цена писателю, который не может подняться над своей сексуальной личностью и влезть в шкуру другого человека! Чем отличается хороший артист от того, о ком никто никогда не узнает? Хороший артист может сыграть кого угодно – от Гамлета до Цыпленка табака. Писатель должен уметь писать в любом жанре – от производственного романа до фантастики. Надо выбрать то амплуа, жанр и прочие технические средства, которые позволят автору должным образом донести до читателя те идеи, которые в данный момент его распирают.

Лично мне всегда было интересно писать о каких-то далеких эпохах, разбираться в древних славянах, викингах, постигать мифологический менталитет. Я никогда не планировала бросать профессию инженера, но в 90-е годы им вдруг перестали платить. В это же время упали идеологические препоны и в страну попер модный вал импортного переводного фэнтези. Переводчики стали колоссально востребованы. Мой хороший друг, зная о положении инженеров, предложил мне попробовать себя в переводах. Так как мои собственные книги в то время были никому не нужны, я стала переводить импортную литературу про эльфов и гоблинов. Это занятие быстро довело меня до белого каления. Это были килограммы и километры ни о чем. Люди писали, понятия не имея ни об оружии, ни о верховой езде, ни о менталитете людей. В героях были ребята с американских улиц, на которых зачем-то напялили кольчуги и латы. А какой там был язык! Однажды шведские писатели пригласили меня поработать в их музеях и библиотеках. Материал вошел в мои научно-популярные работы «Мы - славяне» и «Я расскажу тебе о викингах». А в порядке вечернего отдохновения я там переводила свою первую книжку. В то время мне нельзя было поднимать тяжелые вещи и родители запретили мне брать в поездку толстенный англо-русский словарь. Так вот он мне не понадобился! Хороший богатый английский язык – это тот, когда раз в 5-10 страниц все-таки нужно залезть в словарь.

Самое печальное, что в те годы русские авторы фэнтези были вынуждены брать себе импортные псевдонимы и выдавать свои собственные произведения за переводные. Только так был шанс увидеть их напечатанными. А наш богатейший этнографический материал лежал в то время никому на фиг ненужным. Когда я поняла, что перевожу людей, которые пишут в десять раз хуже, чем я, нахально подумала – «Вот я вам всем покажу!» (смеется). На одном дыхании была написана первая глава «Волкодава», а потом пошло и поехало. Издательство «Азбука» напечатало эту книгу очень осторожненьким тиражом и... понеслась душа в рай! (смеется).

Насколько случаен образ волка в вашем творчестве?

Мы все выросли на книжке «Белый клык». Она имеет очень странное отношение к реальной действительности, но не будем попусту теребить классика! Когда я подбирала прозвище для главного героя, я много чего перебрала – беркут, сокол, волк... Мне было необходимо имя серьезного грозного, уважаемого и имеющего имидж благородства дикого животного. Все было не то. Потом совершенно случайно я увидела передачу о художнике Константине Васильеве. Один из его друзей, говоря об определенной картине, произнес: «Волкодав прав, а людоед - нет». Все шестеренки тут же зацепились, и мой персонаж стал Волкодавом – грозным животным, которое всегда рядом и готово защитить. Волк – это олицетворение дикой природы, которую мы не покорим никогда. Истребить – можно, но покорить – нет.

Довольны ли вы фильмом «Волкодав», который сняли по вашей книге?

Этот фильм – личное творческое произведение Николая Лебедева. Если бы в нем поменяли имена, я бы в жизни не догадалась, что кино сняли по моей книге. Когда я писала роман, мне было важно, чтобы он отличался от усредненных инкубаторских сказочных боевичков, которые в огромном количестве пекут на Западе. В нем должна мощно прослеживаться славянская тематика. Кстати, ради «Волкодава» я даже пошла заниматься айкидо. Мне очень не хотелось оказаться в положении последователей Говарда, которые описывали битвы Конана-варвара, не вылезая из кресла-качалки. Их героя засмеяли бы 15-летние девочки, которые вместе со мной занимались айкидо. А потому я сама попыталась получить представление о том, чем у меня будет заниматься главный герой. Моя книга была протестом против этнического и познавательного безличия, которого я нахлебалась, подрабатывая переводчиком. Кстати, федерация айкидо должна мне выдать почетный пояс! На многих встречах ко мне подходят люди и говорят, что, прочитав «Волкодава», стали заниматься айкидо. Теперь они – инструкторы, имеют много поясов. Если это правда, то я испытываю от этого большой душевный комфорт.

Лебедев – матерый профессионал, но я не понимаю, зачем было так кастрировать произведение, что оно превратилось во что-то безликое и не помнящее родства. Я смотрела этот фильм, но он не доставил мне какого-то эстетического удовольствия. Хотя присутствовавшие на премьере циничные киношники и прожженные журналисты во главе с Андреем Константиновым даже хлюпали носами. Это значит, что режиссер таки прорвался к чему-то настоящему. Лично мне понравилась сцена, где главный герой помирает, а к нему по озеру, аки посуху, приходят его родители. Порадовала меня и операторская работа, хотя гурманы фильмов фэнтези пинали создателей картины и за это. Лебедева очень критиковали и за боевые сцены. Народ просто «наелся» подвигов Джеки Чана и прочих киношных красивостей в фильмах импортного производства. А мне, наоборот, очень понравилось, что батальные сцены поданы глазами человека, которого взяли за шиворот и поставили прямо в домашних тапочках в боевую ситуацию, когда все несется и мельтешит.

Я не могу забыть эпохальную битву в одной из серий «Властелина колец», когда воительница с выражением подавляющего ужаса пыталась фехтовать своей зубочисткой. Сразу видно, что снимали не русские люди. Мы с нашей генетической памятью точно знаем, что с таким выражением лица не только не побеждают, а живыми в бою не остаются. Западные киношники хотели сказать, что она продолжает сражаться, даже будучи смертельно напуганной. Она обречена. Человек побеждает только тогда, когда он рвет на груди тельняшку и бросается в бой – мне плевать на то, что я погибну, но тебя, гада, закопают рядом! Я несколько раз в жизни приближалась к этому состоянию и прекрасно могу себе все это вообразить. А Лебедеву удалось это показать, когда Волкодав, худо-бедно сражаясь, вдруг видит, что кнесинку уже приспосабливают к черному алтарю, прет сквозь это поле битвы, и враги отлетают от него как брызги от локомотива. Это очень настоящий момент!

Какому режиссеру вы бы доверили экранизацию следующих книг о Волкодаве? Каких бы вы выбрали актеров?

Я слабо разбираюсь в искусстве кино и не могу сформулировать каких-то режиссерских впечатлений. Когда затевалась киношная эпопея с экранизацией «Волкодава», люди, которые занимались кастингом главных героев, остановили свой выбор на Александре Бухарове. Я могу им только аплодировать – у меня нет никаких претензий к этому актеру. Сейчас ходят смутные слухи об еще двух фильмах о Волкодаве. Если во время съемок первой картины проводилась политика планомерного недопущения меня к съемочной площадке, то в будущем меня собираются позвать. Посижу рядом со сценаристом, авось не испорчу им кашу, которую они будут варить.

Что касается артистов, в голову приходят известные имена, которых все знают. С другой стороны – почему бы не взять никому неизвестного актера, чтобы этот фильм стал для него трамплином в светлое будущее? Во всем есть свои плюсы.

Как вы считаете, почему современным людям интересно читать о том, что происходило сотни лет назад?

Если присмотреться к нашим исконным историческим корням, откуда растут «рожки и ножки» нашего мировоззрения, - это очень глубокие пласты. Не зная истории, невозможно разобраться в том, что творится в наши дни. Почему огромное государство распалось на несколько стран, которые между собой беспощадно режутся? Очень многие грубые ошибки наших политиков происходят от того, что они неспособны вглядеться в глубину и понять, откуда что растет. Из-за этого случаются многие современные беды.

Кто является главным рецензентом ваших книг?

Раньше – родители. Я тогда не была уверенной в себе и читала маме и отцу все, что напишу. Слушая мои трактаты, они благополучно засыпали (смеется). Теперь мне важно исключительно мое собственное мнение. У меня достаточно скромное литературное дарование, но важен не сам талант, а то, что человек из него сделал. Я видела много гораздо более талантливых людей, чья судьба сложилась довольно печально. У меня же есть такое счастливое свойство – я умею смотреть на свой текст отстраненно, вчуже, глазами человека, который видит его впервые.

Когда-то мне хотелось послушать о себе мнение продвинутого критика-профессионала. Мне казалось, что квалифицированный человек даст адекватную оценку моим скромным трудам. Не случилось. Как-то внезапно наступила эпоха заказных статей. Сейчас вообще считается хорошим тоном зубы об меня почесать. Критики – такие же люди. Кое-кто крайне высокопарно высказывает мнение о том, о чем он даже понятия не имеет. Они – не Боги, которые вещают истины, свесив ноги с облачка. Многие - не всегда прилежно учились в школе. Это вопрос добросовестности. Раз есть тиражи, мои книжки покупают читатели, значит, какие-то струнки я у них правильно затрагиваю. Главное – чтобы мне самой не было стыдно за свою очередную книгу.

Над чем вы сейчас работаете, и продолжаете ли вы творческий процесс в Барнауле?

В данный момент я работаю над новой книжкой о Волкодаве. Кроме того, в процессе несколько книг, где я выступаю соавтором. В творчестве я - хомячок, который все, что увидит, уносит за щекой в сердце. В моих будущих книгах отразится и приезд в Барнаул, и Горный Алтай, куда меня обещали свозить. У меня здесь даже появились какие-то идеи. В общем, Мухтар постарается! (смеется)

До нынешней полуночи Алтай для меня оставался белым пятном на карте, о котором я была только наслышана. Это и красоты, и замечательные люди, и алтайский мед. В голове была такая медово-лекарственная аура необыкновенного по своей природе и населению места. Меня сегодня поводили по «Книжному миру», так я была приятно удивлена масштабом и ассортиментом этого, я не боюсь этого слова, культурного центра. Остальные впечатления у меня еще впереди.

Каковы ваши литературные предпочтения?

Мои литературные предпочтения кого-то очень здорово насмешат. Я довольно мало читаю художественной литературы. Как только я начинаю заниматься какой-то новой для себя темой в литературе, я стараюсь прочесть то, что написали «конкуренты». Я не слежу за новинками. Однажды я решила ознакомиться с «Гарри Поттером». Мне стало интересно, чем зачитывается весь мир – не проходная ли это книжонка, раздутая рекламой. Я прочла ее на английском – ведь хорошая книжка! Я просто поражаюсь, как ее могли испаскудить таким безобразным переводом на русский язык! Я с визгом читаю «Таню Гроттер» и «Мефодия Буслаева» Дмитрия Емца и серию про город Ехо Макса Фрая. Люблю веселые и добрые книги, хотя сама пишу что-то заунывное. Мой самый-самый любимый писатель – это Джеймс Хэрриот с его «Из записок сельского ветеринара» и «Среди йоркширских холмов». Это книги, которые несут большой заряд активного деятельного добра – от них даже болезни отступают!

Вы верующий человек?

Я не являюсь православным церковным человеком. В этом мире я усматриваю какие-то нематериальные сущности, но к каждой отдельной религии я отношусь с равным уважением.

Присуще ли вам чувство ностальгии?

Я ностальгирую только о тех временах, когда была жива мама, а я была маленьким ребенком за спиной у любимых родителей. С другой стороны – времена не выбирают... в них живут и умирают. Я живу здесь и сейчас и мне незачем уходить в какую-то внутреннюю миграцию.

Говорят, вы очень любите собак. Удалось ли вам побывать в барнаульском питомнике?

Мне это только предстоит! Скорее всего, это будет питомник МВД.

Однажды я была составителем и одним из авторов книги о собаках. Многие кинологи, великие специалисты своего дела, - это живые гении, люди, не озабоченные ни художественным словом, ни желанием рассказать о том, чем они так профессионально занимаются. Путем шантажа и запугивания, загоняя их в угол, при помощи диктофона я добывала у них информацию и потом переводила ее на более литературные рельсы. Кстати, на обложке этой книги не какие-то абстрактные бобики, а мои личные питомцы, которые очень ждут меня дома. У меня две собаки. Старший кобель – это породистая российская дворняга, главный герой двухтомного романа «Кудияр». Я описала его в книге со всеми подробностями - с биографией, характером. Вот только не я спасала его в реальной жизни от расстрела. Младшая собака еще не заслужила, чтобы о ней много говорили. Мои собаки – это одна из главных радостей моей жизни.